16 августа 2012
16-летний Иван Пархаев умер в больнице, его мать обвиняет врачей в халатности и равнодушии.
16-летний Иван Пархаев умер в больнице, его мать обвиняет врачей в халатности и равнодушии.
Уровень отечественного здравоохранения в целом и саратовского в частности давно никого не удивляет. И какого-то особого радушия от врачей по отношению к пациентам сегодня уже никто не ждет. Закаленные в боях за собственное здоровье пациенты порой готовы довольствоваться даже самым минимальным качеством медпомощи и хотя бы небольшой толикой внимания. Однако сила привычки не делает каждую отдельную трагедию менее значимой. Огромные деньги, которые вкладываются в систему здравоохранения в рамках проекта модернизации, вряд ли способны компенсировать невиданное даже по саратовским меркам равнодушие, с которым пришлось столкнуться нашей читательнице Ольге Пархаевой. Женщина обратилась в редакцию «Взгляда» с просьбой провести журналистское расследование по факту гибели ее 16-летнего сына Ивана Пархаева. В феврале этого года Иван лег на обследование в девятую городскую больницу с тем, чтобы впоследствии получить приписное свидетельство от военкомата. Однако вместо этого несчастная мать вскоре получила свидетельство о его смерти. Ольга Пархаева уверена: если бы ее сыну вовремя была оказана помощь, он сегодня был бы жив. Мы не смогли оставить без внимания эту показательную, на наш взгляд, историю и решили ее опубликовать практически дословно, соблюдая стиль письма и хроникальность указанных в нем событий.
«Я БЕЖАЛА ПО
КОРИДОРУ И КРИЧАЛА:
ГДЕ ВРАЧИ?!»
«10 марта 2012 года в 1-й горбольнице г. Саратова скончался мой сын, несовершеннолетний Пархаев Иван Владимирович 1995 года рождения. Причинами смерти явились: отек головного мозга, внутримозговая гематома, артериальная гипертензия. Обстоятельства, при которых наступила смерть моего сына, следующие.
16 февраля 2012 года мой сын Иван Пархаев лёг в больницу № 9 на обследование по направлению невролога детской поликлиники № 3 Волжского района с диагнозом сосудистая дистония. Через два дня я была вызвана лечащим врачом, которая спрашивала меня о его детских болезнях. Какое лечение будет назначено моему сыну и какие обследования делаются, мне сказано не было. Но ребёнок мне стал говорить, что после уколов у него поднимается жар в голове и лицо покрывается пятнами. Знаю, что делали укол никотиновой кислоты. Я ему сказала, чтобы он поставил в известность врача, он говорил и врачу, и медсёстрам, но ему ответили, что такая реакция после никотиновой кислоты у всех.
20 февраля в 16.30 мне последовал от него звонок, он сказал, что у него поднялась температура 37,6, жаловался на тряску всего тела. Я по телефону сказала, чтобы он обратился к врачу, через 30 минут он позвонил и сказал, что врача нет, никого из персонала найти он не может. В следующем звонке он сообщил, что медсестра дала ему таблетку парацетамола со словами, что «это лекарство от всех болезней». Затем я ему звоню и спрашиваю о самочувствии, Ваня говорит, что вся температура перешла в голову, что его тошнит, что его дежурный врач занят.
В 19.30 Ванечка позвонил, плача в трубку: «Мама мне реально плохо». Я быстро оделась, вместе с мужем села в машину, и тут Ваня опять позвонил, в трубке не было слышно слов, только какие-то стоны и мычания. Около 20.00, зайдя в палату, я увидела сына в полусознательном состоянии, медсестра держит ему руку, а капельница капает лекарство. Я спросила, что происходит и что вы ему вводите, медсестра ответила, что ваш сын вёл себя очень дерзко, требовал таблетки и кричал, а сейчас я ему ввела анальгин и демидрол. Я спросила, где врач, мне ответили, что врач на обходе, время было девять часов вечера. Я побежала по палатам, ища доктора, нашла его в другой палате и попросила подойти к ребёнку. Он никак не отреагировал на мою просьбу. Я начала требовать помощи, говорю: здесь больные не экстренные, подойдите к моему сыну, на что доктор мне ответил: «Я не хочу с вами разговаривать».
Из палаты моего сына ушли все медсёстры, и не было врачей, я стала звонить в милицию через 02, там обещали прислать бригаду из Волжского отдела для выяснения обстоятельств, но бригады милиции я не дождалась. Ванечка открыл глаза, увидел меня и пробормотал: «Мамочка моя», и опять впал от боли в полусознательное состояние. Я бежала по коридору больницы и кричала: «Люди, помогите! Где врачи?!»
Ко мне подошёл врач из травматологии, он был внимателен и обращался со мной вежливо. Он позвал терапевта с приёмного отделения, потом подошёл врач, который до этого игнорировал меня, затем привели реаниматолога. Этот человек назвал мне своё имя и отчество, имя его Иван, отчества я не запомнила, но хорошо запомнила, что он был неадекватным, речь и движения были заторможены, я спросила: «Вы, что, пьяны?» На что он мне ответил: «Не ваше дело». Стал искать пульс на шее у сына и завышенным тоном, почти криком, как на допросе, спрашивать, когда я видела последний раз своего сына и в каком состоянии он был. «Мне это надо для анализа», – он так мне сказал. Я опять набрала номер 02, сказала, что нет помощи. Я взывала, просто умоляла, говорила доктору из травматологии, чтобы убрали этого реаниматолога. Травматолог ответил: «От него не пахнет», но его всё же увели.
«ВЫ В БОЛЬНИЦЕ. РАЗБИРАЙТЕСЬ САМИ…»
Санитарочка подошла и сказала, что Ваня жаловался до моего прихода на онемение левой ноги. Ваня мог отвечать на вопросы не сразу, но всё же мог, я услышала от него, что его рвало, он полностью испорожнился. Не в состоянии себя контролировать, сильно кричал, что болит голова, по очереди терапевт и лечащий врач мерили ему давление, сказали, что, скорее всего, он простыл, так как давление у него нормальное. Я звонила в МЧС, «скорую помощь», везде ответ был таков: «Вы находитесь в больнице, сами и разбирайтесь с врачами».
На двери палаты висел плакатик с телефонами, если вдруг понадобится срочно обратиться за помощью, там автоответчик ответил, что после гудка я могу оставить своё сообщение. Я оставила, сказала, что в вашей больнице умирает мой сын и нет помощи от врачей. Затем я их просила, чтобы они звали на помощь руководство больницы, если сами ничего не нашли. Через несколько часов был вызван врач МРТ, сделали снимки, ребёнок был ещё в сознании. Ещё через несколько часов был вызван консультант из 1-й городской больницы, консультант мне сообщил, что шансов на выживание у моего сына меньше, чем 50% ,что в мозг излилось примерно 100мл крови, что мозговые желудочки заполнились кровью.
После ухода консультанта через 1,5 часа приехала «скорая», которая перевезла моего ребёнка, уже впавшего в кому, в 1-ю городской больницу. В 4.20 утра того же дня я подписала согласие на операцию. В общей сложности прошло более 12 часов с того момента, как сын стал жаловаться на ухудшение своего состояния. Около 8 часов утра операция была закончена.
На четвёртые сутки сын вышел из комы, однако 10 марта он умер. Все это время он сильно мучился. Я уверена, что непосредственной причиной смерти моего сына явилось халатное отношение к своим должностным обязанностям медицинского персонала 9-й городской больницы. Ему было назначено ненадлежащее лечение, необходимо было сразу обратить внимание на то, что от принимаемых лекарств состояние моего ребенка резко ухудшилось. Проводимое лечение спровоцировало развитие заболеваний, которые привели к летальному исходу моего сына.
Я вас как мать умоляю разобраться и виновных привлечь к ответственности. Эти люди и все, кто виновен в халатности и жестокости, не должны находиться рядом с больными и тем более носить белые халаты. Моему сыну было 16 лет, и если бы они не упустили время, то Ваня был бы сейчас рядом со мной…»
«ВЗГЛЯД»
ПРИЗЫВАЕТ
ПРОВЕСТИ
РАССЛЕДОВАНИЕ
Перед тем как обратиться во «Взгляд», Ольга Пархаева успела отправить письма сразу в несколько инстанций и даже получила ответы. Она пыталась разобраться с тем, что произошло с ее сыном, но провести самостоятельное расследование ей не удалось: практически все ответы грешат формализмом и ясности не вносят. Так, областной минздрав сообщил, что по факту обращения Ольги Пархаевой проведен «анализ качества и организации медицинской помощи в МУЗ «Городская клиническая больница № 9 и МУЗ «Городская клиническая больница № 1». К анализу якобы были привлечены лучшие эксперты минздрава и профильных кафедр СГМУ. Что же было установлено в итоге? Говоря простым языком, что у Ивана была врожденная аномалия сосудов головного мозга, «прижизненная диагностика которой не представлялась возможной». Мы не специалисты, но столь туманная формулировка нас настораживает. Хотелось бы понять, что это за патология и почему ее невозможно было диагностировать? Ведь у наших больниц, как рапортует периодически минздрав, сегодня бездна дорогостоящего оборудования, на которое тратятся миллиарды бюджетных средств. Далее: именно эта патология, утверждается в отчете, а вовсе не халатность врачей, стала причиной развития тяжелого осложнения – «обширного спонтанного нетравматического кровоизлияния в головной мозг». «Несмотря на проведенное оперативное лечение, степень поражения головного мозга привела к развитию необратимых изменений,… что привело к летальному исходу».
Что до описанного в письме равнодушного отношения со стороны врачей, то тут эксперты минздрава ограничились странной и ничего не говорящей формулировкой. А именно, что «экспертами установлены недостатки ведения первичной документации, а также организационные нарушения, в том числе несвоевременное информирование руководителей в МУЗ «Городская клиническая больница № 9».
Хочется спросить ответственных руководителей, организаторов здравоохранения: и это все?! Недостатки в документах и несвоевременное информирование? А как же описанные Ольгой Пархаевой факты тотального наплевательства? Почему, когда ребенок звал на помощь, к нему никто не подошел? Где в это время были врачи? Почему они проспали момент, когда произошло кровоизлияние? Почему не реагировали на крики матери? Почему так поздно начали принимать экстренные меры? В каком состоянии находился реаниматолог и что это за стиль поведения и общения докторов с пациентами? Таких «почему» в этой истории остается очень и очень много. И мы хотели бы получить на них внятный и вразумительный ответ. И в первую очередь от главврача 9-й горбольницы Олега Костина, в чьем ведомстве и произошла эта трагедия. Проводилось ли по факту гибели ребенка внутреннее служебное расследование и каковы его итоги? К сожалению, Ольга Пархаева не назвала нам фамилии врачей, которые лечили (если так можно выразиться в данной ситуации) ее сына. И ее можно понять – женщина была в шоке. Но мы надеемся услышать эту информацию непосредственно от главврача.
Мы также адресуем заявленные вопросы министру здравоохранения Алексею Данилову. И обращаемся к нему с просьбой провести более тщательную и беспристрастную проверку. Мы также надеемся, что прокуратура и следственный комитет, куда также обратилась Ольга Пархаева и где в настоящее время проводится проверка, не заволокитят это дело. Ведь от того, насколько серьезным и объективным будет расследование, может зависеть жизнь еще очень многих людей.
«Взгляд» будет следить за развитием событий.
Елена БАЛАЯН
Эти строки не нуждаются в комментариях. На этих примерах мы просто и ясно хотели показать, что последние 12 лет никакой модернизации здравоохранения в Саратове не было и нет. Поэтому здесь нельзя болеть, это страшно, это смертельно опасно.
Статью полностью и комментарии можно найти, перейдя по ссылке
http://sarvzglyad.ru/?news_id=5033
Уровень отечественного здравоохранения в целом и саратовского в частности давно никого не удивляет. И какого-то особого радушия от врачей по отношению к пациентам сегодня уже никто не ждет. Закаленные в боях за собственное здоровье пациенты порой готовы довольствоваться даже самым минимальным качеством медпомощи и хотя бы небольшой толикой внимания. Однако сила привычки не делает каждую отдельную трагедию менее значимой. Огромные деньги, которые вкладываются в систему здравоохранения в рамках проекта модернизации, вряд ли способны компенсировать невиданное даже по саратовским меркам равнодушие, с которым пришлось столкнуться нашей читательнице Ольге Пархаевой. Женщина обратилась в редакцию «Взгляда» с просьбой провести журналистское расследование по факту гибели ее 16-летнего сына Ивана Пархаева. В феврале этого года Иван лег на обследование в девятую городскую больницу с тем, чтобы впоследствии получить приписное свидетельство от военкомата. Однако вместо этого несчастная мать вскоре получила свидетельство о его смерти. Ольга Пархаева уверена: если бы ее сыну вовремя была оказана помощь, он сегодня был бы жив. Мы не смогли оставить без внимания эту показательную, на наш взгляд, историю и решили ее опубликовать практически дословно, соблюдая стиль письма и хроникальность указанных в нем событий.
«Я БЕЖАЛА ПО
КОРИДОРУ И КРИЧАЛА:
ГДЕ ВРАЧИ?!»
«10 марта 2012 года в 1-й горбольнице г. Саратова скончался мой сын, несовершеннолетний Пархаев Иван Владимирович 1995 года рождения. Причинами смерти явились: отек головного мозга, внутримозговая гематома, артериальная гипертензия. Обстоятельства, при которых наступила смерть моего сына, следующие.
16 февраля 2012 года мой сын Иван Пархаев лёг в больницу № 9 на обследование по направлению невролога детской поликлиники № 3 Волжского района с диагнозом сосудистая дистония. Через два дня я была вызвана лечащим врачом, которая спрашивала меня о его детских болезнях. Какое лечение будет назначено моему сыну и какие обследования делаются, мне сказано не было. Но ребёнок мне стал говорить, что после уколов у него поднимается жар в голове и лицо покрывается пятнами. Знаю, что делали укол никотиновой кислоты. Я ему сказала, чтобы он поставил в известность врача, он говорил и врачу, и медсёстрам, но ему ответили, что такая реакция после никотиновой кислоты у всех.
20 февраля в 16.30 мне последовал от него звонок, он сказал, что у него поднялась температура 37,6, жаловался на тряску всего тела. Я по телефону сказала, чтобы он обратился к врачу, через 30 минут он позвонил и сказал, что врача нет, никого из персонала найти он не может. В следующем звонке он сообщил, что медсестра дала ему таблетку парацетамола со словами, что «это лекарство от всех болезней». Затем я ему звоню и спрашиваю о самочувствии, Ваня говорит, что вся температура перешла в голову, что его тошнит, что его дежурный врач занят.
В 19.30 Ванечка позвонил, плача в трубку: «Мама мне реально плохо». Я быстро оделась, вместе с мужем села в машину, и тут Ваня опять позвонил, в трубке не было слышно слов, только какие-то стоны и мычания. Около 20.00, зайдя в палату, я увидела сына в полусознательном состоянии, медсестра держит ему руку, а капельница капает лекарство. Я спросила, что происходит и что вы ему вводите, медсестра ответила, что ваш сын вёл себя очень дерзко, требовал таблетки и кричал, а сейчас я ему ввела анальгин и демидрол. Я спросила, где врач, мне ответили, что врач на обходе, время было девять часов вечера. Я побежала по палатам, ища доктора, нашла его в другой палате и попросила подойти к ребёнку. Он никак не отреагировал на мою просьбу. Я начала требовать помощи, говорю: здесь больные не экстренные, подойдите к моему сыну, на что доктор мне ответил: «Я не хочу с вами разговаривать».
Из палаты моего сына ушли все медсёстры, и не было врачей, я стала звонить в милицию через 02, там обещали прислать бригаду из Волжского отдела для выяснения обстоятельств, но бригады милиции я не дождалась. Ванечка открыл глаза, увидел меня и пробормотал: «Мамочка моя», и опять впал от боли в полусознательное состояние. Я бежала по коридору больницы и кричала: «Люди, помогите! Где врачи?!»
Ко мне подошёл врач из травматологии, он был внимателен и обращался со мной вежливо. Он позвал терапевта с приёмного отделения, потом подошёл врач, который до этого игнорировал меня, затем привели реаниматолога. Этот человек назвал мне своё имя и отчество, имя его Иван, отчества я не запомнила, но хорошо запомнила, что он был неадекватным, речь и движения были заторможены, я спросила: «Вы, что, пьяны?» На что он мне ответил: «Не ваше дело». Стал искать пульс на шее у сына и завышенным тоном, почти криком, как на допросе, спрашивать, когда я видела последний раз своего сына и в каком состоянии он был. «Мне это надо для анализа», – он так мне сказал. Я опять набрала номер 02, сказала, что нет помощи. Я взывала, просто умоляла, говорила доктору из травматологии, чтобы убрали этого реаниматолога. Травматолог ответил: «От него не пахнет», но его всё же увели.
«ВЫ В БОЛЬНИЦЕ. РАЗБИРАЙТЕСЬ САМИ…»
Санитарочка подошла и сказала, что Ваня жаловался до моего прихода на онемение левой ноги. Ваня мог отвечать на вопросы не сразу, но всё же мог, я услышала от него, что его рвало, он полностью испорожнился. Не в состоянии себя контролировать, сильно кричал, что болит голова, по очереди терапевт и лечащий врач мерили ему давление, сказали, что, скорее всего, он простыл, так как давление у него нормальное. Я звонила в МЧС, «скорую помощь», везде ответ был таков: «Вы находитесь в больнице, сами и разбирайтесь с врачами».
На двери палаты висел плакатик с телефонами, если вдруг понадобится срочно обратиться за помощью, там автоответчик ответил, что после гудка я могу оставить своё сообщение. Я оставила, сказала, что в вашей больнице умирает мой сын и нет помощи от врачей. Затем я их просила, чтобы они звали на помощь руководство больницы, если сами ничего не нашли. Через несколько часов был вызван врач МРТ, сделали снимки, ребёнок был ещё в сознании. Ещё через несколько часов был вызван консультант из 1-й городской больницы, консультант мне сообщил, что шансов на выживание у моего сына меньше, чем 50% ,что в мозг излилось примерно 100мл крови, что мозговые желудочки заполнились кровью.
После ухода консультанта через 1,5 часа приехала «скорая», которая перевезла моего ребёнка, уже впавшего в кому, в 1-ю городской больницу. В 4.20 утра того же дня я подписала согласие на операцию. В общей сложности прошло более 12 часов с того момента, как сын стал жаловаться на ухудшение своего состояния. Около 8 часов утра операция была закончена.
На четвёртые сутки сын вышел из комы, однако 10 марта он умер. Все это время он сильно мучился. Я уверена, что непосредственной причиной смерти моего сына явилось халатное отношение к своим должностным обязанностям медицинского персонала 9-й городской больницы. Ему было назначено ненадлежащее лечение, необходимо было сразу обратить внимание на то, что от принимаемых лекарств состояние моего ребенка резко ухудшилось. Проводимое лечение спровоцировало развитие заболеваний, которые привели к летальному исходу моего сына.
Я вас как мать умоляю разобраться и виновных привлечь к ответственности. Эти люди и все, кто виновен в халатности и жестокости, не должны находиться рядом с больными и тем более носить белые халаты. Моему сыну было 16 лет, и если бы они не упустили время, то Ваня был бы сейчас рядом со мной…»
«ВЗГЛЯД»
ПРИЗЫВАЕТ
ПРОВЕСТИ
РАССЛЕДОВАНИЕ
Перед тем как обратиться во «Взгляд», Ольга Пархаева успела отправить письма сразу в несколько инстанций и даже получила ответы. Она пыталась разобраться с тем, что произошло с ее сыном, но провести самостоятельное расследование ей не удалось: практически все ответы грешат формализмом и ясности не вносят. Так, областной минздрав сообщил, что по факту обращения Ольги Пархаевой проведен «анализ качества и организации медицинской помощи в МУЗ «Городская клиническая больница № 9 и МУЗ «Городская клиническая больница № 1». К анализу якобы были привлечены лучшие эксперты минздрава и профильных кафедр СГМУ. Что же было установлено в итоге? Говоря простым языком, что у Ивана была врожденная аномалия сосудов головного мозга, «прижизненная диагностика которой не представлялась возможной». Мы не специалисты, но столь туманная формулировка нас настораживает. Хотелось бы понять, что это за патология и почему ее невозможно было диагностировать? Ведь у наших больниц, как рапортует периодически минздрав, сегодня бездна дорогостоящего оборудования, на которое тратятся миллиарды бюджетных средств. Далее: именно эта патология, утверждается в отчете, а вовсе не халатность врачей, стала причиной развития тяжелого осложнения – «обширного спонтанного нетравматического кровоизлияния в головной мозг». «Несмотря на проведенное оперативное лечение, степень поражения головного мозга привела к развитию необратимых изменений,… что привело к летальному исходу».
Что до описанного в письме равнодушного отношения со стороны врачей, то тут эксперты минздрава ограничились странной и ничего не говорящей формулировкой. А именно, что «экспертами установлены недостатки ведения первичной документации, а также организационные нарушения, в том числе несвоевременное информирование руководителей в МУЗ «Городская клиническая больница № 9».
Хочется спросить ответственных руководителей, организаторов здравоохранения: и это все?! Недостатки в документах и несвоевременное информирование? А как же описанные Ольгой Пархаевой факты тотального наплевательства? Почему, когда ребенок звал на помощь, к нему никто не подошел? Где в это время были врачи? Почему они проспали момент, когда произошло кровоизлияние? Почему не реагировали на крики матери? Почему так поздно начали принимать экстренные меры? В каком состоянии находился реаниматолог и что это за стиль поведения и общения докторов с пациентами? Таких «почему» в этой истории остается очень и очень много. И мы хотели бы получить на них внятный и вразумительный ответ. И в первую очередь от главврача 9-й горбольницы Олега Костина, в чьем ведомстве и произошла эта трагедия. Проводилось ли по факту гибели ребенка внутреннее служебное расследование и каковы его итоги? К сожалению, Ольга Пархаева не назвала нам фамилии врачей, которые лечили (если так можно выразиться в данной ситуации) ее сына. И ее можно понять – женщина была в шоке. Но мы надеемся услышать эту информацию непосредственно от главврача.
Мы также адресуем заявленные вопросы министру здравоохранения Алексею Данилову. И обращаемся к нему с просьбой провести более тщательную и беспристрастную проверку. Мы также надеемся, что прокуратура и следственный комитет, куда также обратилась Ольга Пархаева и где в настоящее время проводится проверка, не заволокитят это дело. Ведь от того, насколько серьезным и объективным будет расследование, может зависеть жизнь еще очень многих людей.
«Взгляд» будет следить за развитием событий.
Елена БАЛАЯН
Эти строки не нуждаются в комментариях. На этих примерах мы просто и ясно хотели показать, что последние 12 лет никакой модернизации здравоохранения в Саратове не было и нет. Поэтому здесь нельзя болеть, это страшно, это смертельно опасно.
Статью полностью и комментарии можно найти, перейдя по ссылке
http://sarvzglyad.ru/?news_id=5033
Взгляд № 31 (329) 16 - 22 августа 2012 г.